Когда я читала дневники или что угодно еще мам детей-инвалидов, я с некоторым скептицизмом относилась к словам «мне не важно, как он развивается, он мой и я люблю его любого». Мне казалось – ну да, не любить своего ребенка невозможно, но неужели не возникает мысли «хочу, чтобы он был обычный, нормальный, как все».

А потом оказалось, что Марк в два года не просто так не разговаривает, а потому что у него что-то там в мозгу не работает. И совершенно не очевидно, что заработает. И после этого еще где-то год-полтора было неясно, сдвинется ли он с места – ну хотя бы начнет ли говорить или даже просто понимать. А потом еще очень-очень долго, до почти его восьми лет, было непонятно, сможет ли он догнать хоть когда-то сверстников. И я себе говорила – «ну люди ж активно развиваются лет типа до 20, а потом уже тормозят. Ну вот они затормозят, а Марк еще несколько лет будет их догонять и к 25 догонит».

Но! Сейчас мама мне рассказывает, что она каждый день засыпала с мыслью «хоть бы он заговорил». Леша не может смотреть видео, где двухлетний Марк произносит часами один и тот же звук типа крика чайки. А у меня никакого ощущения ужаса не осталось. Вот вообще. По-моему, не было никакого ужаса. То есть мне, конечно, хотелось бы, чтобы он заговорил/нагнал/выправился и так далее, но точно так же, как сейчас мне хочется, чтобы у них с Мартой аллергия поменьше стала. Ничего катастрофичного. Не знаю, как не пафосно это объяснить, но правда оказалось, что вот вообще не имеет никакого значения, как твой ребенок смотрится на фоне остальных. В каком-то смысле аллергия даже больше причиняла мучений, потому что от нее было больно/чесательно/нельзя выйти на улицу и прочее. А отстает в развитии существенно… Ну вот оказалось, что это не важно.

Зато подобная ситуация очень помогает избавиться от короны на голове и прочих завышенных требований :). Когда он родился, я все нервничала, будет ли он умный. В смысле – выдающегося ума. Чтобы школа сильная и институт непременно, ну и работу, конечно, высокооплачиваемую и интересную.

А когда оказалось, что в два года он развит на один и на имя свое не откликается, сразу вся эта ерунда потеряла значение. Не, ну я и раньше подозревала, что главный критерий – это счастье. Если человек счастлив, то совершенно неважно, что у него там вокруг (если, конечно, он счастлив не от замучивания котят). Работа, достаток, семья – все это второстепенные члены предложения, а не главные. Кто-то счастлив без детей и жены, а с ними несчастлив. Кто-то счастлив от детей и семьи, а работа ему нужна только, чтобы было на что поесть. Кто-то не хочет заработка, а хочет на кафедре рукописи читать. Критерий может быть только один – счастлив человек или нет.

Ну так вот. Ожидания от Марка сразу пропали, а потому каждый его успех, каждый его прорыв, каждая новая его ступенечка становились счастливым изумлением. Потому что мы ничего этого не ждали (не в смысле «думали, что он не способен», а именно в смысле – не жили в режиме «так, теперь у нас по плану победа в Олимпиаде»).

Сейчас, когда ему 10, я могу сказать, что у нас вырос совершенно удивительный мальчик. Он остался непохожим на всех, но это уже не странности развития, а – ну вот просто такой мальчик. Немножко необычный. Он пропустил многие детские стадии развития – не было смешных вопросов и словечек, не было ревности к родившейся Марте, у него почти не было возрастных кризисов, он никогда не пробовал манипулировать родителями, он не выдумывал ролевые игры и вообще мало играл в игрушки, вообще он был (и остается) похож на маленького робота.

Вот перечитала, и как будто негативная характеристика. На самом деле он, конечно, совершенно положительный. Я ему завидую – он умеет то, что совсем не умею я, да и куча людей вокруг нас: он никогда не сравнивает себя с другими и, соответственно, никогда не испытывает ни зависти, ни чувства превосходства. Какая-то вещь ему нужна просто потому что она ему нужна, но никогда потому, что это есть у Марты, Рона, одноклассников или еще кого-нибудь. Он спокойно пойдет в школу, если Марта осталась дома, и не будет ей завидовать. Он совершенно не знает, какие оценки получают его одноклассники и как он смотрится на их фоне. Кстати, его собственные оценки его тоже совершенно не интересуют. Он не удивляется, если мы привозим Марте подарок из поездки, а ему нет, потому что ему не было ничего нужно. Мне ужасно это в нем нравится.

Он не гений взаимоотношений, в отличие от Марты, но и не изгой (а я, конечно, очень боялась, что все будут считать его странным и в лучшем случае сторониться). У него была пара близких друзей в предыдущей школе и уже сложилась своя компания в новой. Какой-то мальчик даже считает его своим самым близким другом (что для меня очень удивительно).
Мне трудно оценить его одаренность, но он сейчас точно выше среднего и уж точно в математике опережает большинство одноклассников, если не всех. Он не одержим математикой и он не гений, но пока именно она дается ему очень легко.

Когда ему было два, я (если возвращаться к началу) любила его любым, и все же очень нервничала от того, как все идет. Сейчас ему 10, и мы уже только наслаждаемся тем, каким получился наш сын. Не осталось ни одного нервного переживания. (Но чтобы мы не думали, что это прекрасный мальчик – результат наших выдающихся педагогических талантов, нам дана девочка :)).